Василий Макарович Шукшин

(25 июля 1929, с. Сростки Бийского района Алтайского края — 2 октября 1974, станица Клетская Волгоградской обл., похоронен в Москве)

Из цикла: Рассказы…

Змеиный яд

Максиму Волокитину пришло в общежитие письмо. От матери. «Сынок,
хвораю. Разломило всю спинушку и ногу к затылку подводит — радикулит, гад
такой. Посоветовали мне тут змеиным ядом, а у нас нету. Походи, сынок, по
аптекам, поспрошай, может, у вас есть. Криком кричу — больно. По­ходи,
сынок, не поленись…»
Максим склонился головой на руки, задумался. Заболело сердце — жалко
стало мать. Он подумал, что зря он так редко писал матери, вообще
почувствовал свою вину перед ней. Все реже и реже думалось о матери
последнее время, она перестала сниться ночами… И вот оттуда, где была
мать, за­маячила черная беда.
«Дождался».
Было воскресенье. Максим надел выходной костюм и пошел в ближайшую
аптеку.
«Наверно, как-нибудь называется этот яд, узнать бы, чтоб посолидней
спрашивать».
Но узнать не у кого, и он пошел так.
В аптеке было мало народа. Максим заметил за прилав­ком хорошенькую
девушку, подошел к ней.
— У вас змеиный яд есть?
Девушка считала какие-то порошки. Приостановилась на секунду, еще раз
шепотом повторила последнее число, чтоб не сбиться, мельком глянула на
Максима, сказала «нет» и снова принялась считать. Максим постоял немного,
хотел спросить, как называется змеиный яд по-научному, но не спросил —
девушка была очень занята.
В следующей аптеке произошел такой разговор:
— У вас змеиный яд есть?
— Нет.
— А бывает?
— Бывает, но редко.
— А может, вы знаете, где его можно достать?
— Нет, не знаю, где его можно достать.
Отвечала сухопарая женщина лет сорока, с острым носом, с низеньким
лбом. Кожа на лбу была до того тонкая и белая, что, кажется, сквозь нее
просвечивала кость. Максиму подумалось, что женщине доставляет удовольствие
отвечать «нет», «не знаю». Он уставился на нее.
— Что? — спросила она.
— А где же он бывает-то? Неужели в целом городе нет?!
— Не знаю, — опять с каким-то странным удовольствием сказала женщина.
Максим не двигался с места.
— Еще что? — спросила женщина. Они были в стороне от других,
разговора их никто не слышал.
— А отчего вы такая худая? — спросил Максим. Он сам не знал, что так
спросит, и не знал, зачем спросил, — вылете­ло. Очень уж недобрая была
женщина.
Женщина от неожиданности заморгала глазами.
Максим повернулся и пошел из аптеки.
«Что же делать?» — думал он.
Аптека следовала за аптекой, разные люди отвечали оди­наково: «нет»,
«нету».
В одной аптеке Максим увидел за стеклянным прилав­ком парня.
— Нет, — сказал парень.
— Слушай, а как он называется по-научному? — спросил Максим. Парень
решил почему-то, что и ему пришла пора показать себя «шибко ученым» —
застоялся, наверно, на одном месте.
— По-научному-то? — спросил он, улыбаясь. — А как в рецепте
написано? Как написано, так и называется.
— У меня нет рецепта.
— А что ж вы тогда спрашиваете? Так ведь живую воду можно спрашивать.
— А что, не дадут без рецепта? — негромко спросил Мак­сим, чувствуя,
что его начинает слегка трясти.
— Нет, молодой человек, не дадут.
Это снисходительное «молодой человек» доконало Мак­сима.
— До чего ж ты умница! — тихо воскликнул он. — Это ж надо такому
уродиться!..
Максим вышел на улицу, закурил.
Напротив, через улицу, было отделение связи. Максим докурил вчастую
сигарету, зашел в отделение и дал матери телеграмму: «Змеиный яд выслал.
Максим».
«Весь город переверну — добуду», — думал он, шагая по улице. Казалось
теперь: будет змеиный яд — мать будет здо­рова.
В одной очень большой аптеке Максим решительно на­правился к пышной
красивой женщине. Она выглядела при­ветливее других.
— Мне нужен змеиный яд, — сказал он.
— Нету, — ответствовала женщина.
— Тогда позовите вашего начальника.
Женщина удивленно посмотрела на него.
— Зачем?
— Я с ним потолкую.
— Не буду я его звать — незачем. Он вам не сможет по­мочь. Нет у нас
такого лекарства.
Максиму захотелось обидеть женщину, сказать в лицо ей какую-нибудь
грубость. И не то вконец обозлило Максима, что яда опять нет, а то, с какой
легкостью, отвратительно просто все они отвечают это свое «нет».
— Позовите начальника! — потребовал Максим. И вдруг добавил жалобным
голосом: — У мена мать болеет. — Аж самому противно сделалось.
Женщина оставила официальный тон.
— Ну нет у нас сейчас змеиного яда, я серьезно говорю. Я могу вам дать
пчелиный. У нее что, радикулит?
— Ага.
— Возьмите пчелиный. Змеиный не всегда и нужен.
— Давайте. — Максиму было стыдно за свой жалобный тон. — Он тоже
помогает?
— У вас рецепт есть?
— Нету.
— А как же?..
— Что?
— Без рецепта нельзя, не могу.
У Максима упало сердце.
— Это такой ма-ленький рецептик, да? Бумажечка такая…
Женщина невольно улыбнулась.
— Да, да. Рецепт выписывает врач, а мы…
— Дайте мне так, а… А я завтра принесу вам рецепт. Дайте, а?!
— Не могу, молодой человек, не могу.
На улице Максим долго соображал, что делать. Даже если он и наткнется
где-нибудь на змеиный яд, то без рецепта все равно не дадут. Это ясно. Надо
сперва добыть рецепт.
По дороге домой опять зашел на почту и дал матери еще одну телеграмму:
«А пчелиный яд надо? Максим».
На другой день в девять часов утра он пошел на стройку, отпросился с
работы и направился в поликлинику.
В белой стеклянной стенке — окошечко, за окошечком — белая девушка.
Она долго «заводила» на Максима карточку, потом подала ему талончик. Максим
посмотрел — четырнадцатая очередь на тринадцать тридцать.
— А поближе нету?
— Нет.
— Девушка, милая… — Максим почувствовал, что опять начинает
говорить жалостливым тоном, но остановиться не мог. — Девушка, дайте мне
поближе, а? Мне шибко надо. Пожалуйста.
Девушка, не глядя на него, порылась в талончиках, вы­брала один, подала
Максиму. И тогда только посмотрела на него. Максиму показалось, что она
усмехнулась.
«Милая ты моя, — думал растроганный Максим. — Смейся, смейся —
талончик-то вот он». Его очередь была шестой, на одиннадцать часов.
У кабинета врача сидело человек десять больных. Мак­сим присел рядом с
пожилым мужчиной, у которого была такая застойная тоска в глазах, что, глядя
на него, невольно думалось: «Все равно все помрем».
«Прижало мужика», — подумал Максим. И опять вспом­нил о матери и стал
с нетерпением ждать доктора.
Доктор пришел. Мужчина, еще молодой.
Вышла из кабинета женщина и спросила:
— У кого первая очередь?
Никто не встал.
— У меня, — сказал Максим и почувствовал, как его под­няла какая-то
сила и повела в кабинет.
— У вас первая очередь? — спросил его мужчина.
— Да, — твердо сказал Максим и вошел в кабинет совсем веселым и, как
ему казалось, очень ловким парнем.
— Что? — спросил доктор, не глядя на него.
— Рецепт, — сказал Максим, присаживаясь к столу.
Доктор чего-то хмурился, не хотел подымать глаза. «Вы­пил, наверно,
вчера крепко», — сообразил Максим.
— Какой рецепт? — Доктор все перебирал какие-то бу­мажки.
— На змеиный яд.
— А что болит-то? — Доктор поднял глаза.
— Не у меня. У меня мать болеет, у нее радикулит. Ей врачи
посоветовали змеиным ядом.
— Ну, так?..
— Ну а рецепта нету. А без рецепта, сами понимаете, никто не дает. —
Максиму казалось, что он очень толково все объясняет. — Поэтому я прошу:
дайте мне рецепт.
Доктора что-то заинтересовало в Максиме.
— А где мать живет?
— В Красноярском крае. В деревне.
— Ну?.. И нужен, значит, рецепт!
— Нужен. — Максиму было легко с доктором: доктор нравился ему.
Доктор посмотрел на сестру.
— Раз нужен — значит, дадим. А, Клавдия Николаевна?
— Надо дать, конечно.
Доктор выписал рецепт.
— Он ведь редко бывает, — сказал он. — Съезди в двад­цать седьмую.
Знаешь где? Против кинотеатра «Прибой». Там может быть.
— Спасибо. — Максим пожал руку доктора и чуть не вы­летел на крыльях
из кабинета — так легко и радостно сдела­лось.
В двадцать седьмой яда не было.
Максим подал рецепт и, затаив дыхание, смотрел на ап­текаря.
— Нет, — сказал тот и качнул седой головой.
— Как нет?
— Так, нет.
— Так у меня же рецепт. Вот же он, рецепт-то!
— Я вижу.
— Да ты что, батя? — с тихим отчаянием сказал Мак­сим. — Мне нужен
этот яд.
— Так нет же его, нет — где же я его возьму? Вы же може­те соображать
— нет змеиного яда.
Максим вышел на улицу, прислонился спиной к стене, бессмысленно стал
смотреть в лица прохожих. Прохожие все шли и шли нескончаемым потоком… А
Максим все смотрел и смотрел на них и никак о них не думал.
Потом одна мысль пришла в голову Максиму. Он резко качнулся от стены и
направился к центру города. В цирк.
Вахтер в цирке поднялся навстречу Максиму.
— Вам к кому?
— К Байкалову Игнату.
— У них репетиция идет.
— Ну и что?
— Репетиция!.. Как что? — Вахтер вознамерился не пускать.
— Да пошли вы! — обозлился Максим, легко отстранил старика и прошел
внутрь.
Прошел пустым, гулким залом.
На арене посредине стоял здоровенный дядя, а на нем — одна на другой
— изящные, как куколки, молодые женщины.
Максим подошел к человеку который бросал в стороны тарелки.
— Как бы мне Байкалова тут найти?
Человек поймал все тарелки.
— Что?
— Мне Байкалова надо найти.
— На втором этаже. А зачем?
— Так… Он земляк мой.
— Вон по той лестнице — вверх. — Человек снова запус­тил тарелки в
воздух.
Игнатий боролся с каким-то монголом. Монгол был уст­рашающих размеров.
— Игнат! — позвал Максим.
Игнатий слез с монгола.
— Максим!.. Здорово, — Игнатий был потный, разгоря­ченный борьбой. —
Ты как здесь? — Он погладил рукой бок.
— Намял он тебе?
— Вот именно — намял. Здоровый буйвол, а бороться не умеет.
— Неужели ты его одолеешь?
— Хошь, покажу.
— Не надо. Я к тебе по делу, Игнат. У меня мать захвора­ла — письмо
получил. Надо змеиного яда достать… Весь го­род обошел — нигде нету.
Может, у тебя какие знакомые есть?.. Может, врач какой-нибудь…
Игнатий задумался.
— Черт его знает… трудно сейчас сказать. Если бы рань­ше пришел. Я ж
завтра уезжаю. Домой ведь еду!
— Домой?
— Но!
— В отпуск, что ли?
— Но.
Максим с тоскливой завистью посмотрел на земляка.
— Хорошо.
— Я попробую сегодня спросить у одних. Раньше бы надо…
— Раньше-то он не нужен был.
— Я понимаю. В общем, я схожу туда сегодня, спрошу. Но не обещаю,
Максим.
Максим кивнул головой.
— Ладно, работай. Пойду еще куда-нибудь.
Игнатию стало отчего-то неловко.
— Я схожу, Максим. Может, достану.
— Ты надолго домой?
— На пару недель. А потом — в Гагры.
— Зайди там к матери… Скажи: пришлю лекарство. Зайди.
— Конечно! Ты не унывай особо-то. Может, достанем се­годня.
— Ничего. Привет своим передавай. Сколько не был?
— Лет пять уже.
— А я два года. Изменилось, наверно, там все…
— Да.
— Ну, работай.
Максим вышел из цирка и так же решительно, как шел от двадцать седьмой
аптеки, пошел снова туда. Подошел к старичку аптекарю.
— Я к вашему начальнику пройду.
— Пожалуйста, — любезно сказал аптекарь. — Вон в ту дверь. Он как
раз там.
Максим пошел к начальнику.
В кабинете заведующего никого не было. Была еще одна дверь. Максим
толкнулся в нее и ударил кого-то по спине.
— Сейчас, — сказали за дверью.
Максим сел на стул и решил без змеиного яда не уходить. Вошел низенький
человек с усами, с гладко выбритыми — до сияния — жирненькими щеками,
опрятный, полненький, лет сорока.
— Что у вас?
— Вот. — Максим протянул ему рецепт. Сердце вдруг так заколотилось,
что стало больно в груди. Заведующий повертел в руках рецепт.
— Не понимаю…
— Мне такое лекарство надо. — Максим поморщился — сердце выбрыкивало
нешуточным образом.
— У нас его нет.
— А мне надо. У меня мать помирает. — Максим смотрел на заведующего
не мигая: чувствовал, как глаза наполняются слезами.
— Но если нет, что же я могу сделать?
— А мне надо. Я не уйду отсюда, понял? Я вас всех нена­вижу, гадов!
Заведующий улыбнулся.
— Это уже серьезнее. Придется найти. — Он сел к теле­фону и, набирая
номер, с любопытством поглядывал на Мак­сима. Максим успел вытереть глаза и
смотрел в окно. Ему стало стыдно, он жалел, что сказал последнюю фразу.
— Алле! — заговорил заведующий. — Петрович? Здоров. Я это, да.
Слушай, у тебя нет… — Тут он сказал какое-то не­понятное слово. — Нет?
У Максима сдавило сердце.
— Да нужно тут… пареньку одному… Посмотри, посмот­ри… Славный
парень, хочется помочь.
Максим впился глазами в лицо заведующего. Заведую­щий беспечно вытянул
губы трубочкой — ждал.
— Да? Хорошо, тогда я подошлю его… Как дела-то? Мгм… Слушай, а что
ты скажешь… А? Да что ты? Да ну?..
Пошел какой-то непонятный треп: кто-то заворовался, кого-то сняли и
хотят судить. Максим смотрел в пол, чувст­вовал, что плачет, и ничего не мог
сделать — плакал. Он очень устал за эти два дня. Он молил Бога, чтобы
заведую­щий подольше говорил, — может, к тому времени он пере­станет
плакать, а то хоть сквозь землю проваливайся со сты­да. А если сейчас
вытереть глаза — значит, надо пошевелить­ся, и тогда заведующий глянет на
него и увидит, что он плачет.
«Вот морда!» — ругал он себя. Он любил сейчас заведую­щего, как никого
никогда, наверно, не любил.
Заведующий положил трубку, посмотрел на Максима. Максим нахмурился,
шаркнул рукавом бостонового пиджака по глазам и полез в карман за сигаретой.
Заведующий ничего не сказал, написал записку, встал… Максим тоже встал.
— Вот по этому адресу… спросите Вадима Петровича. — Не
отчаивайтесь, поправится ваша мама.
— Спасибо, — сказал Максим. Горло заложило, и полу­чилось, что Максим
пискнул это «спасибо». Он нагнул голо­ву и пошел из кабинета, даже руки не
подал начальнику.
«Вот же ж морда!» — поносил он себя. Ему было очень стыдно.
На другой день рано утром к Максиму забежал Игнатий. Внес с собой шум и
прохладу политых асфальтов.
— Максим!.. Я поехал! Вот яд-то — достал.
Максим вскочил с кровати.
— Куда поехал?
— Домой! Вот яд…
— Так я тоже достал вчера. Флакон.
— Ну — два будет. Пригодится.
— Ты сейчас прямо едешь?
— Но. Будь здоров! Зайду попроведаю мать…
— Погоди, Игнат, я провожу тебя.
— Меня такси ждет…
— Я скоро.
— Давай. Только — одна нога здесь, другая — там! — орал Игнатий. —
Пятнадцать минут осталось. Жена сейчас икру мечет в вагоне.
— Она уже там? — Максим прыгал по комнате на одной ноге, стараясь
попасть в штанину.
— Там.
— Сейчас… мигом. Мы в магазин не успеем заскочить? Хотел гостинцев
матери…
— Да ты что! — взревел Игнатий. — Я что, по шпалам же­ну догонять
буду?!
— Ладно, ладно…
Побежали вниз, в такси.
— Друг, — взмолился Игнатий. — Десять минут до поез­да… Жми на всю
железку. Плачу в трехкратном размере.
Машина рванула с места.
Жена ждала Игнатия у вагона. Оставалось полторы минуты.
— Игнатий, это… это черт знает что такое, — встретила она мужа со
слезами на глазах. — Я хотела чемоданы выно­сить.
— Порядок! — весело гудел Игнатий. — Максим, пока! Крошка, цыпонька,
в вагон.
Поезд тронулся.
— Будь здоров, Максим!
Максим пошел за вагоном.
— Игнат, передай матери: я, может, тоже скоро приеду. Не забудь,
Игнат!
— Не-ет!
Максим остановился.
Поезд набирал ходу.
Максим опять догнал вагон Игнатия и еще раз крикнул:
— Не забудь, Игнат!
— Передам!
Уже расходились с перрона люди.
А Максим все стоял и смотрел вслед поезду.
… Уже никого почти не осталось на перроне, а Максим все стоял.
Смотрел в ту сторону, куда уехал Игнатий.